Сегодня применительно к участникам Великой Отечественной войны все чаще звучат такие определения общественных категорий, как «работники тыла» и «дети войны».
Их приглашают на различные мероприятия, связанные с Днем Победы, в школы на встречи с детьми. Пожилые люди вспоминают нелегкое детство, тяжелый физический труд у станков, в полях — всюду, где им приходилось заменять отцов и матерей, ушедших на фронт.
А вот моя соседка Нина Ивановна Суворова, наверное, на такую встречу уже больше никогда не пойдет. Потому что, начиная с 2015 года, она занята поиском ответа на вопрос: «Почему?».
Почему, находясь на заслуженном отдыхе, она 20 лет получала маленькую надбавку в размере 300 рублей за трудовой стаж в колхозе, установленный по свидетельским показаниям, т.к. ей тогда было 13 лет от роду, а полгода назад обнаружила, что ее пенсия без объяснения причин вдруг уменьшилась?
Почему на все ее обращения в отделение Пенсионного фонда в Нижнем Тагиле она ни разу не могла получить вразумительный ответ ни от сотрудников, ни от руководителя этого солидного учреждения, о встрече с которым Нина Ивановна неоднократно просила? И кто знает, развивалась бы ее обида дальше, если бы такая встреча состоялась?
Сейчас она растерянно теребит в руках официальный бланк с длинным и путаным ответом, подписанным заместителем начальника управления ПФР И. Н. Журавлевой и ждет совета, к кому ей еще обратиться со своей бедой.
Очень трудно и стыдно объяснять этой седовласой женщине, что искать правды в том, что «в 2014 году выявили ошибку в начислении ее стажа» бессмысленно. Никакая личная встреча с «начальником» не поможет. Надо обращаться в суд или прокуратуру, снова ходить, ходить и ходить по этим казенным домам и учреждениям.
Хватит ли на это сил, а главное, жизненного времени, чтобы получить утвердительный ответ на ее детскую веру в пресловутую всеобщую справедливость? Она ведь действительно работала тогда так, что до сих пор руки ниже колен вытянуты. Литовкой — косой для взрослых — в свои 10-13 лет махала не с 9-и утра до 5-и вечера, а с 5-и утра до 9-и вечера, а когда и дольше приходилось. Первые сапоги и валенки надела в 16 лет.
До сих пор Нина Ивановна работает. Ее огурчики и помидорчики дочкам и внукам — подмога, а соседям — угощение. Удивляешься порой: как на двух сотках маленького огорода вырастает такой обильный урожай? Рассыплет горстью семена цветов — все лето в палисаднике разноцветная радуга, копнет ямку поглубже — и удивительной красоты георгины и лилии радуют глаз проходящих мимо. За всем этим — колоссальный труд, вернее, привычка к нему, которая идет из военного послевоенного детства.
Может быть, есть в чиновничьем рвении и положительный момент: проверили, выявили, устранили. Молодцы, конечно. Но осадок от этого старания на душе все же остается. Не такие уж у наших пенсионеров, особенно деревенских, большие пенсии, чтобы хвататься за любую промашку и скорее высчитывать несчастные копейки, тем более, без предупреждения. Наши соотечественники, которые уехали, например, в Германию, удивляются тому, как налоговые служащие этой страны скрупулезно ищут всякие зацепки, чтобы найти пути для увеличения всевозможных государственных выплат. У нас — с точностью до наоборот, как будто «экономия» напрямую связана с зарплатой чиновников.
Ведь существовал же на самом деле «Протокол опроса свидетелей колхоза «Гигант», по которому и был произведен подсчет стажа работы Нины Ивановны Суворовой. И было Указание Министерства социальной защиты Российской Федерации от 1993 года, которое предусматривало включение в трудовой стаж времени работы в годы войны в возрасте 12-13 лет, на основании свидетельских показаний.
Да, Нина Суворова была тогда ученицей общеобразовательной школы. Да, по общему правилу, их работа в колхозе подлежит зачету в общий трудовой стаж, только с 16-летнего возраста. Но по найму могли работать не только совершеннолетние, но и такие, как Нина, которым было по 13-15 лет. Кто в те трудные годы составлял нужные бумаги? Посевная, покос, сбор урожая не ждут, все надо сделать в срок. Здесь любые руки сгодятся, даже детские.
«Ваш размер пенсии откорректирован согласно нормам пенсионного Законодательства. Приносим извинение за доставленное неудобство.», — казенные слова, отписка. Но и они прозвучали слишком поздно, когда пожилой человек уже набегался по служебным кабинетам, и его доверие к государственным структурам было подвергнуто нелегкому испытанию.
Потому и пишу эти строки, что в ушах звучит по-детски жалобный голос Нины Ивановны Суворовой: «Я ведь действительно тогда работала!»
Какое-то тихое недоумение, удивление и укоризна всем нам слышится в этих словах. Ведь они — хоть и взрослые, но все же дети. Дети войны…
Людмила Гладкова, г. Нижний Тагил
