«Дед, кто такие комсомольцы?»

К сожалению, нынешним подросткам не знакома аббревиатура ВЛКСМ. Специально искать ее расшифровку в Интернете они не станут, и о том, что комсомол был огромной частью судьбы их родных бабушек и дедушек, наверняка не знают. Тем ценнее «разговор по душам», который недавно, в канун 100-летия коммунистического союза молодежи, состоялся в одной из екатеринбургских семей.

«Вспомни прикольные случаи…»

Внук, восьмиклассник Никита Панов, попросил меня заполнить анкету, которую в преддверии юбилея ВЛКСМ разработали в школе. Нынешним 14-летним ребятам практически не знакома эта «экзотическая» молодежная организация. В школе настоятельно рекомендовали заполнить анкету совместно с комсомольцами, пусть и бывшими.

— Вот эти вопросы, — сказал Никита, протягивая мне анкету. — И вообще, расскажи о комсомольцах — кто они такие, что делали в прошедшие 100 лет. Мы с пацанами смутно это представляем, короче, не в теме. Только ты, дед, на примерах конкретно поясни, так понятнее будет. Может, родственники у нас были комсомольцами? Может, ты и сам, дед, что-то делал в комсомоле, какое-то поручение выполнял? Вспомни какие-нибудь события или прикольные случаи из той поры, — продолжил Никита.

Видимо, среди его компьютерной братии комсомольцев представляли далёкими, словно динозавры.

— Комсомол все годы был передовым отрядом нашей молодёжи, образованным в 1918 году, — ответил я. — В него вступали боевые, энергичные парни и девушки, которые являлись застрельщиками многих добрых дел. Они всюду первыми шли вперёд, увлекая за собой остальных, особенно на самых трудных, опасных участках, потому что любили и защищали свою страну. Не задумываясь, готовы были отдать жизнь за Родину. Об этом хорошо сказано в книге Николая Островского «Как закалялась сталь», я подарю ее тебе. А уж если говорить конкретно о родственниках, то, например, твой прадед Степан Ефимович, комсомолец из Камышловского района, добровольцем ушёл на фронт в первый день Великой Отечественной войны.

Этапы большого пути

— Небось, в штабе писарем пристроился или поваром в пехоте. Я бы не пошёл с таким в разведку, — задиристо перебил внук.

— Не угадал, в разведку он и без тебя ходил, — возразил я. — Был командиром взвода разведки. Не раз ползком пробирался в немецкие окопы, чтобы добыть «языка», получить нужные сведения. Погиб он в декабре 1941 года в боях под Москвой. Хочешь прикольный случай? Получай. Под городом Клин прадед с товарищами дважды осторожно проникали в фашистские траншеи и брали в плен немца-«языка». Но всякий раз, возвращаясь назад, попадали под огонь, и «языка» убивало. Получалось, что не выполнили боевое задание. Время было грозное, враг стоял у самой столицы, поэтому командование им не поверило и пригрозило расстрелом «за обман». В третий раз, когда удача, казалось, сопутствовала им, и бойцы, взяв в плен офицера, переползали по снегу под колючей проволокой обратно, немцы, осветив поляну прожектором, обнаружили их и открыли шквальный огонь. Снарядом вместе с двумя нашими солдатами убило и захваченного в плен немецкого офицера. Оставшиеся в живых, истекающие кровью разведчики прихватили у мёртвого пленного фашиста его военный билет и портфель с секретными документами как доказательство того, что пленного они все же взяли. Собрав последние силы, доставили всё советскому генералу.

— Так им и надо, гадам-фашистам! – крикнул внук. — Нам рассказывали на уроках истории, сколько горя принесли нашему народу проклятые гитлеровцы.

— А мама моя, недавно ушедшая из жизни, — продолжал я, — тоже комсомолка, через неделю после окончания Камышловского педучилища добровольцем пошла на фронт. Она была зенитчицей, сбивала вражеские самолёты в небе над блокадным Ленинградом, а после ранения стала радисткой. Дважды её с рацией ночью самолётом забрасывали в тыл врага поддерживать связь с партизанами и подпольщиками, передавать важные сведения на большую землю. Вот её ордена и медали, — показал я внуку.

— Неужели она с парашютом не боялась прыгать, ещё и в темноте. Я бы так, наверное, не смог, — с уважением вставил Никита.

— Другой твой прадед, — рассказывал я, — в войну водил боевые машины. Зимой по льду Ладоги, «дороге жизни», доставлял в окружённый голодающий город хлеб, муку, снаряды, а обратно вывозил раненых и детей. Дважды чуть не утонул в ледяной воде, когда колонну бомбили немецкие самолёты. Взрывом машину отбросило в полынью, но дверцу кабины водители специально на такой случай держали открытой, и он выбрался из воды. В последнюю блокадную зиму на бензовозе он вёз горючее для танков и, остановившись на привале, обнаружил трещину в цистерне. Из неё мелкой струйкой сочился бензин. Что делать? Твой прадед не растерялся – достал кусок мыла и порошок горчицы. Смешав их, заделал трещину и быстро поехал дальше. Приходилось часто останавливаться, чтобы снова замазывать трещину. Хорошо, что до танковой бригады оставалось немного, он довёз бензин, выполнив боевое задание. В те дни морозы стояли под 40 градусов, прадед чуть не отморозил руки. Хотели ампутировать пальцы, да удалось уговорить хирурга в медсанбате оставить их…

«Я был частью общего дела»

— Комсомольцы были активными участниками всех важных событий в стране. Они героически воевали на фронтах Гражданской войны. В 30-е годы прошлого века возводили Магнитогорский металлургический комбинат, город Комсомольск-на-Амуре, а после 1945 года восстанавливали страну из руин, поднимали целинные земли, строили Байкало-Амурскую магистраль, космодром Байконур, воевали в «горячих точках», — говорил я.

— Ну, а ты-то сам, дед, — нетерпеливо, с неподдельным интересом допытывался внук, — ты что делал в комсомоле? И куда потом подевались комсомольцы? В Интернете почему-то о них ни гу-гу!

Помедлив с ответом, я сказал:

— Никуда они не девались. Просто комсомольским считался возраст до 28 лет, а затем они переставали быть комсомольцами. Например, твой прадед, который чуть не утонул под бомбёжкой, после войны в лютые сибирские морозы возил стройматериалы на комсомольской стройке – Братской ГЭС. А позднее шоферил совсем недалеко отсюда — на Белоярской атомной станции.

Конечно, я тоже состоял в молодёжной организации. Во время военной службы в Советской Армии был комсоргом стрелкового батальона. Запомнилось, как весной 1968 года в команде армейских спортсменов-лыжников на международных соревнованиях я бежал на дистанции 50 км в оттепель по раскисшей лыжне. В той труднейшей гонке на сопках Карелии мы победили шведских и финских лыжников. Сражались за победу до изнеможения. На финише нас встречал военный оркестр, а мы, отдав все силы, падали от усталости. Мне и сейчас по ночам порой снится эта изматывающая «пятидесятка».

— Ну, расскажи ещё, вспомни что-нибудь солдатское, — любопытствовал мой юный собеседник.

— Всего сразу и не вспомнишь, Никита. Давно были мои комсомольские годы. Вот ещё врезалось в память, как в конце моей военной службы нас ночью подняли по боевой тревоге. С полной выкладкой, в касках, с автоматами мы вскочили в эшелоны и помчались к западной границе. Там, за рубежом, под пулями комсомольцы не оробели, не дрогнули. В те суровые дни многие мои сверстники-солдаты вступили в комсомол. Мы понимали, что лучше сдерживать врага вдали от нашей Родины, чем снова допустить войну на своей земле. Ничего геройского я не совершил, но за комсомольские дела был награждён Почётным знаком ЦК ВЛКСМ.

— Что потом делали бывшие комсомольцы, и ты, естественно, — торопил внук.

— Как и весь народ, занимались мирной жизнью: учились, работали. Например, я, окончив с отличием институт, работал заместителем генерального директора агропромышленного комбината «Урал», потом одним из руководителей Каменского района, далее трудился начальником экономического отдела правительства Свердловской области. Сейчас, как видишь, в отставке, пенсионер, но всё равно работаю.

— Песню комсомольскую вспомни, — обнимая меня, с улыбкой требовал Никита. — В анкету ведь надо записать.